Мы не в первый раз встретились на этой скамеечке, но я стеснялась начать разговор, а она просто улыбалась и наблюдала за ребятней на детской площадке. Сухонькая старушка, белые волосы аккуратно пострижены "карэ" и идеально уложены, накрахмаленный воротничок рубашки, белый плащ, много золота и камней, которые нисколько не портили общего впечатления. Потом я узнала, что зовут ее Вера Григорьевна, что ей 88 лет... мы провели на этой скамеечке почти половину лета 2006 года. Она говорила, а я слушала...
"Я была 12-ым ребенком в семье... все хотели, чтобы я умерла, но я выжила..."
Они были коренные петербуржцы, в Ярославле осели уже после войны. Блокаду пережили только семеро из большой семьи, в том числе и Моя Старушка (так я ее называю
Ее мама дворянских кровей, всю жизнь проработала чернорабочей. Что не мешало всю советскую власть носить корсеты, крахмалить салфетки и каждую трапезу, даже в блокаду, сервировать обеденный стол приборами. Породу не вытравишь...
Маму в блокаду берегли, не выпускали на улицу, чтобы она не видела того, что творится. Но когда обессилили дети, она умерла от разрыва сердца (не от голода!) у подъезда, выйдя за водой. Слишком страшной была картина.
О супруге своем Моя Старушка рассказывала так, как будто он ждет ее дома с чаем и плюшками. И только на второй неделе наших встреч на лавочке я узнала, что она прожила с ним всего лишь 7 лет, за это время успела родить троих детей. Муж умер, и Вера Григорьевна посвятила свою жизнь детям. Воспитала своих, потом нянчила внуков, потом правнуков.
Сейчас ей воздается - в ее квартире евроремонт, пластиковые окна, современная бытовая техника. Она не знает, что такое убираться, стирать и гладить, и трижды в день ее кормят горячей едой и выводят на улицу. Возят в санатории и на курорты, и вообще искренне любят - я видела, такое тепло во взглядах и прикосновениях нельзя сыграть.
Однажды она сказала мне: "Я прожила счастливую жизнь, Ирочка... и я ТАК люблю ее... все люблю: и радости, и страдания..."
Вот такой внутренний буддизм достигшего гармонии с собой и миром человека.
Недавно я заехала во дворик, но Вера Григорьевна меня не узнала. Когда я к ней подошла с улыбкой, она тактично отстранилась: "Я вижу, что Вы хороший человек, но я очень больна..." Дала понять, что не хочет общаться... Ей 91 год, у нее уже нелады с памятью, но по-прежнему идеальная осанка, белые воротнички и золото с камнями....