Скрытый текст
|
1.
Взаимная торговля — штука такая, что если покупают определённые товары, значит покупателя устраивает цена/качество. МАЗы и БЕЛАЗы ведь покупают свободные в своих поступках российские экономические агенты. Есть же "свои" неплохие Камазы (которые локализованные Мерседесы), да и никто не запрещает, например, купить самосвалы Комацу.
2.
Касательно газовых рынков, на них нет понятия льготных, или не льготных цен.
Газовые рынки сегментированы, так как в отличие от нефти для газа пока что не выработано массового и недорогого способа перевозки между покупателями в разных частях мира. Нефть — это товар по понятной всем цене (есть бенчмарки Brent, WTI), и если её не купили в каком-то месте, можно относительно недорого увезти на танкере и продать там, где есть спрос. Газ настолько же просто не привезёшь, и не увезёшь, между континентами так точно.
Поэтому на газовых рынках есть как понятие цены, справедливой для конкретной связки поставщика и потребителя, как правило, контрактной и формульной, так и цены на конкретном трубопроводном узле, мгновенной, спотовой, являющейся локальным бенчмарком. И мир всё больше идёт от контрактной формы торговли к спотовой.
Далее, достаточно высокие цены реализации газа окупают в большинстве своём не издержки добычи, а дорогостоящий транспорт — трубные проекты к месту потребления, или заводы по сжижению, и танкерный флот в случае LNG. Газ в месте добычи достаточно дёшев.
Так как сроки окупаемости трубных проектов долгие, по 20 и более лет, то добытчику и поставщику газа важно не уйти в конечном итоге в минус. Причём предсказать цены реализации на 20 лет вперёд он не может, как и инфляцию за этот период, а издержки по реализации транспортных проектов он несёт здесь и сейчас. Поэтому он склонен заключать долгосрочные контракты на поставку, при этом выжимая из каждого покупателя максимум, чтобы окупиться быстрее.
Со своей стороны, покупатель, если у него не один монопольный поставщик, а несколько, также использует этот факт, как рычаг в переговорах, зная, что для продавцов также важен его объём потребления, и продать свой ресурс в другое место им будет затруднительно.
Таким образом, формируется цена, как результат договорённости продавца, и покупателя.
Пример реального расклада за 2016-й год — коммерческая организация Газпром продала:
— определённый объём трубного газа на домашнем рынке РФ, и, например, в Смоленской области среднегодовые оптовые цены составили эквивалент $70, без необходимости для Газпрома уплачивать экспортную пошлину в бюджет РФ,
— определённый объём в Беларусь (то ли по $85, то ли $140 на границе Беларуси и РФ, стороны пока не сошлись во мнениях), также без необходимости для Газпрома уплачивать экспортную пошлину в бюджет РФ, так как обе страны — члены единого таможенного пространства,
— определённый объём в страны ЕС, где-то по $160 среднегодовых на внешней границе союза, имея ~$30 доплаты за транзит РФ-ЕС, и уплачивая $50 экспортной пошлины в бюджет РФ, что оставляло Газпрому около $80.
В то время как среднегодовая спот-цена газа на крупнейшем узле Нehry Нub в Штатах за 2016-й оказалась чуть меньше $90. С налогами, и прибылью поставщиков, само собой.
Почему в Штатах уже на распределительном узле газ стоил ~$90, а в ЕС — $160, и на границе? Потому как в Штатах его с 2008-го избыток, а ЕС энергодефицитен, и пока не выработано массового и недорогого способа перевозить газ оттуда, где его избыток, туда, где его недостаток.
Выводы?
Для коммерческой организации Газпром продать любой значимый объём газа на внешней европейской границе РФ по цене, лежащей между (внутрироссийской ценой) и (ценой на границе ЕС минус экспортная пошлина минус транзит) в принципе очень неплохо, так как помогает окупать "трубу”.
Конкретно по 2016-му, входящая цена в $140 для Беларуси по версии Газпрома не объясняется ничем иным, кроме как желанием его менеджмента одномоментно обеспечить концерну на этом рынке прибыль заметно большую, чем при продажах в страны ЕС.
С одной стороны, это абсолютно нормально, что коммерческая организация Газпром ставит целью увеличить свою выручку. С другой, покупатель ведь тоже может начать искать альтернативы. Потому как такая существенная разница внутренних цен на энергию между РФ и Беларусью не может не снижать конкурентоспособность белорусских товаров в общем таможенном пространстве.
3.
По нефти. Действительно, в наличии делёжка с бюджетом Беларуси частью российской нефтяной ренты. Конкретно за последние пару лет — $1,3 млрд. в 2015-м, и $1 млрд в 2016-м. Какие услуги оговорены за эти деньги взамен, вопрос конечно интересный, но этого в прессе не сообщают.